Новости сайта

На прудах и в тихих речных заводях цветут жёлтые кувшинки и белые водяные лилии...

  
  

А по обочинам дорог и на лесных опушках разлились фиолетовые моря люпинов...

  
  
  
  

Зато зимой можно практически везде проехать если не на машине, то на снегоходе. Северные деревни исторически располагались у рек, а не у дорог, даже дома ставились фасадом к реке, и поныне в отдельные глухие места на побережье Белого моря можно попасть исключительно по воде, да и то зайти с моря в реку надо суметь (приливы, отливы... погранзона, опять-таки), а потом ещё и выйти обратно... Да вот хотя бы то же Долгощелье, где мы были накануне. Мы прекрасно туда добрались по зимнику — ровному и широкому, а летом, говорят, там хоть формально и есть дорога, фактически, считай, что нет. Лесовозные колеи и грязь, в которой вязнут по двери УАЗы-«буханки». Или, к примеру, Койда и Майда — деревни северо-западнее Долгощелья, в устьях одноимённых рек, впадающих в Белое море. Туда дорог нет никаких. Сообщение с «большой землёй» — дважды в неделю самолёт типа АН-2 из Архангельска, дважды в месяц — теплоход оттуда же. Среди местных даже бытует стишок-дразнилка, отражающий удалённость и труднодоступность этих (и ещё пары других) приморских деревень: «В Койду не пóйду, Майду не нáйду, Нижу не вижу, в Несь не влезть».

Впрочем, деревни, располагающиеся в центре Мезенского района, по рекам Мезень и Пёза, тоже могут быть доступны не круглый год, хоть и недалеко от дороги. Многочисленные притоки и старицы выписывают столь затейливые вензеля вокруг населённого пункта, что он в результате оказывается на острове. Яркий пример — деревня Бычье на реке Пёзе. Летом туда можно попасть только на лодке, по весне деревню, случается, сильно затапливает, а зимой можно проехать абсолютно без проблем. Или вот, село Лампожня — первое, куда мы завернули, отправившись вверх по течению Мезени. Оно, оказывается, тоже стоит на острове, а мы этого даже и не заметили.

  
  

Назавние Лампожня, предположительно, произошло от «Лампиева пожня». Лампий (Евлампий) — имя одного из основателей, а пожня — это сенокосный луг. Впервые упоминается в XVI веке и, вероятно, может считаться самым древним славянским поселением на торговом пути из северной Европы в Сибирь, основанным даже раньше Окладниковой Слободы — будущего города Мезени. Современная Лампожня известна тем, что здесь родился и вырос Владимир Кузин — советский лыжник, олимпийский чемпион и двукратный чемпион мира. Ещё мальчишкой он каждый день бегал на лыжах из дома в школу в Мезень — 30 километров туда-обратно. Это и были первые тренировки будущего чемпиона. В 1954 году на чемпионате мира в шведском Фалуне Кузин стал первым советским чемпионом мира, выиграв гонки на 30 и 50 км. Король Швеции Густав VI Адольф так впечатлился, что вручил нашему спортсмену большой кубок с гравировкой: «Королю лыж от короля Швеции Густава VI». В 1956 году в зимней Олимпиаде в итальянском Кортина д’Ампеццо впервые принимали участи советские спортсмены, и наши лыжники, в числе которых был Владимир Кузин, выиграли золото в мужской эстафете 4х10 км. (Вот здесь написано о Короле лыж весьма подробно и интересно.) Дом, где жила семья Кузина, нынче является музеем, но внутрь мы не заходили.

  

А вторая достопримечательность Лампожни — конный клуб, где можно пообщаться с мезенскими лошадками. Здесь для туристов устраивают верховые прогулки и мастер-классы. Но, видать, всё только в тёплое время года. А зимой лошадки пасутся «на вольных хлебах» за околицей по колено в снегу, время от времени копая копытом целину в поисках травы. Да, мы видели этот процесс!

  
  

Дальше проезжаем поворот на село Дорогорское, отмеченный здоровенной деревянной совой, на тот момент укутавшейся в «шапку и воротник» из снега. Сова появилась в январе 2020 года и является то-олстым намёком на прозвище жителей Дорогорского. А зовут их «совами».

По всему поморью, и в Мезенском краю особенно, жители каждой деревни имеют дополнительное прозвище, а то и не одно. Причём, не только соседи их так называют, но и сами себя, и ничуть не обижаются. Каждая дразнилка-прозвище пошла от какого-то повода, какой-то истории, но всё это происходило так давно, что уже забывается, и зачастую версии выдумываются заново. Мезенцы, к примеру, — «кофейники» (а также «трескоеды» и «мещане»). Они узнали и полюбили кофе, привозимый иностранными моряками, ещё во времена Ивана Грозного, покупали его в больших количествах и варили прямо в самоварах. Долгощельцы — «турки». Предание гласит, что ехал как-то в Долгощелье архиерей (губернатор, царский воевода, нужное подчеркнуть), народ вышел его встречать. Один мужик поплыл на лодке, перевернулся и стал тонуть. Половина народа кричит: «Помогите, спасите!», а вторая приветствует визитёра: «Ура! Да здравствует!» (по другой версии, встречавший народ разбежался). Архиерей посмотрел на всё это безобразие и сказал: «Ну и турки!» А предположений о том, почему жителей Дорогорского прозвали «совами», аж целых три! По одной легенде — потому что лов сёмги был запрещён, а кушать хочется, вот и ловили её тайком, по ночам; по другой — спали слишком долго, поутру мимо села поедешь — ни свет не горит, ни печи не топятся... А ещё, говорят, всё пошло с того, что какой-то абориген сову подстрелил и съел. Вот и «совы».

В Кимже проживают «чернотропы» (скрытные и предприимчивые или же вовсе колдуны. Хотя, существует более прозаичная версия — в деревне до сих пор топят бани по-чёрному (когда печь не имеет дымохода, так что вся сажа и копоть оседает на потолке и стенах), и чёрные следы ведут от бани к дому ); в Азаполье — «дрозды», в Жерди — «кукушки», в Сояне — «бобыли», в Тимощелье — «горшки» (испокон веку занимались гончарным ремеслом), в Погорельце — «куропти» (куропатки, то есть). Жителей деревни Бычье кличут «(на)комарники». По-видимому, летом там средоточие всех местных комаров и без головного убора с сеточкой на улицу не выйти. . В Лампожне живут «кибасники/кибасы» (кибас — камень, особым образом оплетённый берестой, служивший грузилом рыболовной сети.) В селе даже есть гостевой дом под названием «Кибас».

  

Продолжаем движение. Деревня Козьмогородское раньше называлась Кузьмин Городок. Мы остановились возле новенького колодца, отреставрированного, по-видимому, не так давно. А вот и начались классические северные избы-дворы, где всё под одной крышей: и жилая часть, и хозяйственные помещения. Потом проехались до Дома культуры. Оттуда, с пригорка, открывается вид на мезенский берег, распадок в холмах, лес. Должно быть, летом тут красиво...

В деревушке Березник (ну да, ещё один! Чтобы отличать от других, этот Березник ещё называют Нижним) мы поняли, что на будущее неплохо бы обзавестись снегоступами или короткими охотничьими лыжами. Потому как улицы в деревнях чистят, но и только. Шаг в сторону — и ты по колено в снегу. Ну а пока сочимся гуськом по узенькой тропочке до стоящего на пригорке здания клуба, он же медпункт. Уподобимся мезенским лошадкам и пробиваемся по целине к краю берега. Березничане знали, как выбирать место для центра деревенской жизни! Пригорок — шикарная обзорная площадка, откуда в другое время года и другую погоду можно было бы любоваться замечательными пейзажами.

  

Следующая деревня под названием Погорелец — тоже одна из старейших на Мезени. Название в первую очередь ассоциируется с последствиями пожара. Пожары, конечно, тут бывали, как и везде в округе, но исследователи полагают, что «Погорелец» происходит не от «гореть», а от «гора». «По горе лес» или «погорие», что на древнерусском означало «селение на горе». Деревня действительно раскинулась на горе — высоком берегу Мезени. Встречает нас дом с плакатом, на котором изображены куропатки (прозвище местных жителей), ветряные мельницы и текст: «Погорелец 450 лет». Первое упоминание о Погорельце относится к 1561 году, так что в 2011 году деревня праздновала 450-летие. Здесь сохранилось очень много старых поморских домов-дворов. Некоторые, правда, нежилые, а вот этот вполне себе жилой — над крышей вьётся дымок. Правда, сугробы вокруг дома практически нетронуты. С другой стороны, когда и припасы, и всё хозяйство в доме под крышей, выходить на улицу вообще нет необходимости. В отдалении стоит бело-зелёная церковь Рождества Иоанна Предтечи, примечательная тем, что восстанавливается силами и средствами православной общины деревни. А позади виднеются те самые мельницы с плаката. Попробуем к ним подобраться поближе.

  
  

Спускаемся по узенькой тропинке к берегу Мезени мимо огромных старинных домов. Александр обращает наше внимание на один из домов с табличкой, которая сообщает, что это дом П.С. Водыниной, 1887 г., памятник градостроительсва и архитектуры. То есть постройке 134 года. Правда, не похоже, чтобы за этим памятником архитектуры как-то ухаживали. А ещё в домах интересные печные трубы — цилиндрической формы, но не металлические, а глиняные. Сейчас тоже производят керамические дымоходы, а эти, сделанные мастерами-гончарами вручную, стоят уже многие десятилетия.

Вот и мельницы. Дальше тропинка кончается, а лезть в снег чего-то не хочется... Вот ещё один парадокс зимнего путешествия: можно добраться в такие места, куда нет дороги летом, зато не пройдёшь там, где летом гулял бы легко и непринуждённо. Ну ладно, поснимаем отсюда. Мельницы деревни Погорелец были построены в конце XIX века и стоят на исторических местах. Наряду с мельницами в деревне Кимже (о них позже), считаются самыми северными мельницами в мире. Механизмы мельниц частично сохранены, но постройки отчаянно требуют реставрации. И даже вроде нашлись энтузиасты, взявшиеся за это непростое дело. Пожелаем им успехов!

  
  

Под конец экскурсии я уже, если честно, перестала воспринимать окружающее. Ну вот ещё одна занесённая снегом деревня на берегу Мезени... К тому же, небо капитально нахмурилось, было впечатление, что сейчас не просто снег пойдёт, а настоящая гроза разразится. Так что в две последних деревеньки на границе с Лешуконским районом мы нанесли весьма летучий визит. Деревня Целегора особенно эффектно смотрится с реки — изгибающийся длинной дугой берег и теснящиеся наверху дома. Но чтобы оценить этот вид, нужен солнечный день, а ещё лучше — оттаявшая река... Так что, увы, опять не в этот раз...

А в Азаполье на другом берегу Мезени запечатлели на память амбарный городок на окраине деревни. Так называется скопление небольших избушек для хранения припасов, в основном зерна, рыбы и рыболовецких стастей, утвари, мехов. А подальше от остальных построек их ставили на случай пожара, чтобы не потерять всё своё имущество и заготовки на зиму разом.

  

Ну а это просто панорама переправы через Пёзу и робкие намёки на закат по возвращении в Мезень. Как я уже упоминала, этот пейзаж мы видели в нашем мезенском приключении практически каждый день.

Нашим гидом-проводником в Мезени стал Александр Коткин, «последний помор», как его называют. Он потомственный рыбак и мореход, регулярно выходит на промысел на своём карбасе (сейчас-то уже больше на современном катере, а карбас стоит у дома) и каждый год принимает туристов, как желающих поохотиться и порыбачить, так и интересующихся жизнью и историей Мезенского края. Он даже побывал одним из героев документального фильма «Поморы», снятого в проекте «Счастливые люди». Александр хранит в памяти множество историй и всю дорогу потчевал нас байками из жизни... Он нас, а мы его.

Выехав поутру из города, мы пересекли реку Мезень и отправились ещё дальше на север — в село Долгощелье. Там, слегка покружив между дворами, подъехали к дому товарища нашего гида — Анатолия, который должен был отвезти всю нашу компанию на снегоходе на берег Кулоя. Как можно уместить на одном снегоходе 5 человек, включая водителя? Да легко, если у вас есть вот такой «автопоезд»! В прицепе ещё изрядно пространства спереди, в специальном отсеке, для перевозки грузов и припасов. На Кулое нам была обещана уха из местной рыбы, приготовленная на костре. Только сперва мы заехали в лесок, где протекает ручей с необыкновенно чистой и прозрачной водой. Жители Долгощелья его называют «чайным», отсюда берут воду для питья, которую ни фильтровать, ни кипятить не надо. Просто гляньте, какая вода на просвет.

  

Дальше путь пролегал мимо конезавода на северной окраине села, где разводят как раз мезенских лошадок. Это аборигенная порода Архангельской области, выведенная, как предполагают, из обитавших здесь диких лошадей. Лошадки спокойны, выносливы, неприхотливы, но более всего славятся своим умением выживать в суровые северные зимы. Мезенки любят свободу и свежий воздух, без особой натуги ходят по снегу, густая шерсть защищает их от морозов. Они способны жить круглый год на подножном корму, а зимой «копытят» — добывают пропитание из-под снега, словно северные олени!

  

Вот и берег Кулоя. Александр с Анатолием начали разводить костёр, а мы пошли бродить по берегу, мимо поросших лесом высоких обрывистых склонов. Выступающие из-под снега склоны необычного красного цвета. Это мергель — красная глина, спрессованная до каменной твёрдости. Она обладает свойством фильтровать воду. По местной технологии камни мергеля кладутся в ёмкость с водой и впитывают находящиеся в воде примеси. А такие высокие красные речные берега здесь называются щелья (Долгощелье, получается, означает «длинный берег»).

  
  

В долине реки полным-полно «айсбергов» — принесённых приливным течением ледяных глыб. А если взлететь повыше, видна полоса открытой воды вдали, в центре реки, и по ней с севера против течения в нашу сторону медленно движется новая порция льдин.

  
  
  

Тем временем была готова уха из пеляди, вкусная и ароматная, и горячий чай. А из недр прицепа были извлечены домашний ягодный морс и шанежки с творогом, брусникой и морошкой. М-ммм... Кстати, этот самый прицеп может служить ещё и обеденным столом: и по высоте в самый раз, и по площади. Ну а после сытного обеда на закуску — рыбацкие байки.

  

Пока мы подкреплялись, прилив не стоял на месте и вода в Кулое потихоньку поднималась. Вот уже и след от нашего снегохода наполнился водой. И у тропы, где час назад мы проходили, по снегу начали разливаться лужи. А в низком, мрачном небе появилось подобие просветов, освещение изменилось, и пейзаж стал гораздо живее. Забегая вперёд, скажу, что «до упора» берег не залило, мы погуляли ещё около часа и без проблем выехали. Я впервые в жизни прокатилась пассажиром на снегоходе. Прикольно. Хотя, мотоциклетный шлем бы не помешал.

  
  

Анатолий и его жена Люба зазвали нас в гости. Мы вдоволь натискали их лайку Шамана, отогрелись в жарко натопленном доме, напились чаю и наелись вкусного варенья из морошки (нам ещё и с собой по баночке вручили). А каким кайфом было надеть нагретые и высушенные на печке сапоги!

Кстати, интересный факт: начиная с 1960-х годов север Архангельской области и запад соседней республики Коми стали местом, куда падали ступени космических ракет, запускаемых с космодрома Плесецк. И где-то с 1990-х местные жители начали массово собирать по лесам и болотам металл, который как сдавался в пункты приёма металлолома, так и весьма успешно применялся в хозяйстве. На промысел выходили бригадами, чтобы сподручнее было распилить и увезти здоровенную ступень. Лодки из космических ракет выходили лёгкие, прочные и долговечные. У Анатолия есть сани-прицеп, сделанные из ракетной ступени, которые мы не могли не запечатлеть для истории.

  

Мезень стоит на берегу одноимённой реки. Ну, не совсем на берегу, до него по прямой ещё полтора-два километра, но река Мезень в половодье разливается очень широко, да и беломорские приливы регулярно увеличивают объём воды в реке (но об этом чуть позже). Город причислен к районам Крайнего Севера и реально находится в глуши, на краю мира. Вокруг на несколько сотен километров раскинулись тундра и болота. Здесь кончаются дороги, да и то, как я упоминала ранее, нормальная дорога была доведена до города 13 лет назад, до этого регулярного автомобильного сообщения с Мезенью не было, только зимник. Впрочем, капитальных мостов через реку Мезень нет и не планируется, зимой — ледовая переправа, в сезон навигации — паром, а на время ледохода и ледостава эта местность бывает по несколько недель отрезана от «большой земли». Путешественники, побывавшие здесь летом, рассказывают, что асфальта нет, на улицах выложены бетонные плиты, тротуары тоже бетонные или деревянные. Зимой всё, конечно же, под снегом, но аккуратно чистится. Местные катаются по улицам на снегоходах и мотособаках, а то встречаются и более оригинальные средства передвижения. Магазинов мало (впрочем, на три с небольшим тысячи населения, по-видимому, хватает), широко известные «Пятёрочки» и «Магниты» в эти края ещё не добрались. Мезень — город малоэтажный, зданий выше двух этажей одно-два и обчёлся. Массово сохранилась деревянная дореволюционная застройка. В подавляющем большинстве зданий печное отопление. Электричество, разумеется, есть, но топит народ дровами, во дворах громоздятся поленницы, даже в многоквартирных домах из труб тянется вверх дымок.

Кстати, Мезень входит в пограничную зону, и некоторое время назад (до 2014 года) жители других регионов России, желающие приехать сюда, должны были оформлять специальное разрешение. Сейчас никаких пропусков не требуется, а пограничники остались и, как жалуются аборигены, маются от безделья и переключились на охотников и рыболовов: зверствуют и не дают заниматься исконным промыслом.

В плане достопримечательностей смотреть в самой Мезени практически нечего. Разве что аэропорт для малой авиации. Он действующий, два раза в неделю летают рейсы до Архангельска. Если вы не захватили с собой в путешествие внедорожный кемпер, Мезень может быть хорошей базой для радиальных вылазок по окрестностям — всё-таки райцентр, цивилизация. Есть магазины, школа, Дом культуры, больница, всякие гос. учреждения... Да и Wi-Fi у нашей домохозяйки неплохо работал. В Мезени функционируют целых четыре заправки, из которых на карте обозначены только две. Одной из таких «секретных» заправок мы пользовались — бензин отличный, машинка ни разу не жаловалась.

  
  

Имеется в Мезени и церковь. На территории, нынче занимаемой парком, стоит находящийся на реставрации Богоявленский собор. Здание было построено в середине XIX века взамен предыдущего, обветшавшего. В годы советской власти его перестроили в клуб. И вот теперь потихоньку восстанавливают. Рядом был ещё один храм, Рождества Пресвятой Богородицы, построенный в 1714-1718 гг., он до наших дней не сохранился, разрушен в 1935 году. В августе 2020 в парке состоялась церемония освящения нового, возведённого за год деревянного храма во имя Рождества Пресвятой Богородицы.

  

Пока жили в Мезени, просто прогуляться по улицам и пофоткать городок всё не получалось. Да и погода была пасмурной. Только в последний вечер нашего пребывания там начало проясняться. Следующее утро, перед отъездом в Архангельск, выдалось просто роскошным: яркое солнце, мороз и сверкающий иней на ветвях деревьев. Не известно, окажемся ли здесь снова, так что никак нельзя было упустить шанс чуток пройтись хотя бы по центральной улице города — Советскому проспекту.